Difference between revisions of "Сентябрь тридцать второго, февраль семьдесят пятого (Гаваццени)"

Latest revision as of 17:31, 11 December 2015

Джанандреа Гаваццени — Сентябрь тридцать второго, февраль семьдесят пятого (ит. SETTEMBRE '32, FEBBRAIO '75). Опубликовано в сборнике In ricordo di Luigi Dallapiccola, Numero speciale del "Notiziario" delle Edizione Suvini Zerboni, 1975 (с. 15). Перевод с итальянского Светланы Стекловой (2013).

Джанандреа Гаваццени — Сентябрь тридцать второго, февраль семьдесят пятого

Первая встреча в Венеции, на музыкальном фестивале 1932 года. Его дебют там: «Три этюда» (из Калевалы) для сопрано и камерного оркестра. Мое первое «задание» для «La Fiera Letteraria». Одна «пьеса» из «Трех этюдов» заинтересовала. Первый мой текст о нем. До этого мне о нем рассказывал (около 1924-25 гг.) один бергамасский музыкант, ученик Пиццетти, Роберто Казираги, бывший преподавателем гармонии и контрапункта в 1923 году во Флорентийской консерватории, предшественник на этом посту Вито Фрацци. Имена, вместе к Коррадо Барбьери, приводящиеся в «Основных датах жизни Луиджи Даллапикколы» в спецвыпуске о нем «Quaderno della Rassegna Musicale» (1965) под редакцией Гвидо М. Гатти. Также я слышал его, в его «пианистические» годы, в Малом зале Миланской консерватории, исполняющего «Картинки с выставки» (верно, в 1926, или 1927?). Позже под его редакцией вышло образцовое издание, критическое руководство к исполнению и изучению работы.

С венецианского сентября 1932 до февраля 1975 года наши отношения никогда не прерывались, даже если и приостанавливались из практических соображений. Первоначальная обоюдоострая полемическая шероховатость в них была сглажена и увенчана прозрачностью искренности. С 1932 по 1975. Сорок три года; чуть менее полувека. Большая часть жизни.

Сохранились письма, внушительных объемов пачка. Если однажды кто возьмется положить под печатный пресс эту переписку, то выйдет причудливый узор из множества слоев различной толщины: музыкант со своей историей, многообразной и единой: музыкальной, поэтической, нравственной. И история идей: о культуре, событиях, современниках и людях прошлого. Возможно, эпистолярий из числа самых горьких и чеканных.

Последняя встреча – июнь 1974 -; после одного из моих воскресных «дневных спектаклей» на Флорентийском мае: с ним, Лаурой, моей супругой, Луиджи Бальдаччи, за ужином в «Джованнино» в Борго-Оньиссанти (нашей с ним излюбленной тратторией была застывшая в доисторическом прошлом «Антико Фатторе»). Между ним и Бальдаччи это было первой встречей. Бальдаччи выразил интерес и восхищение его текстами о Верди. Мы вместе призывали его развить их в монографии о Верди, которую мог бы написать только он, владевший критическим аппаратом столь конкретным и острым.

Больше ничего, вплоть до извещения, по телефону, в последний февраль. Я пребывал в стерильном и бесцветном мире. Его имя обрушилось на мое одиночество вместе с совокупностью накопленных утрат. Сорок три года навалились на меня, набросившись толпой на память моего сердца.