Воспоминание о Даллапикколе (Бартолоцци)

Бруно Бартолоцци — Воспоминание о Даллапикколе. Опубликовано в сборнике In ricordo di Luigi Dallapiccola, Numero speciale del "Notiziario" delle Edizione Suvini Zerboni, 1975. Перевод с итальянского Светланы Стекловой (2012).

Бруно Бартолоцци — Воспоминание о Даллапикколе

Договориться о встрече с Луиджи Даллапикколой в некотором смысле означало подвести по нему свои часы. Его музыкальное время, в котором ничего не отдавалось на волю случая, текло в жизни так же, как и в искусстве. Все должно было соответствовать шедшему из глубины него чувству, упорядоченному в соответствии с принципом, единожды выбранным и затем последовательно применяемым: достаточно вспомнить о его ревностной вере в Бога, его преданности додекафонии в музыке.

Даллапиккола не любил половинчатости, что заметно даже в обозначениях, которые можно встретить в его партитурах: от «Rapinoso» (ит. «неистово») до «Dolcissimo» (ит. «предельно нежно») с минимумом градаций между ними. Он не был простым человеком, что подчеркивал и сам, сказав как-то, что не пытается вовсе «нравиться» людям. Его острый ум проявлялся и в едких и всегда, казалось, бывших наготове колкостях, когда в жизни приходилось сталкиваться с несправедливостью и малодушием. Помню, как однажды вечером в театре Пергола во Флоренции во время антракта один известный дирижер, известный также своими реакционными взглядами на современную музыку, поприветствовал Даллапикколу словами: «Дорогой Маэстро, как ваши дела? Столь долго не имел счастья видеть вас!» – «Насколько мне известно, все пятьдесят семь лет», – последовал сухой ответ от композитора, которому тогда было пятьдесят семь. В то же время Даллапиккола умел переполненный чувствами изливать их в кругу друзей и демонстрировать смиренно свою любовь, вдохновленную скромными и безвестными созданиями, вызывавшими его восхищение и уважение. Вспоминаю один телефонный разговор с ним: он просил меня наведаться в Версилию, в Витториа Апуана. Скончалась одна милая пожилая синьора, которая в течение многих лет сдавала домик, где он любил останавливаться во время отпусков со своей семьей. Даллапиккола хотел приобрести в ее честь скамью для местной приходской церкви. Естественно сам он появляться там не хотел, чтобы не привлекать к себе внимания, как было и в прошлый раз, когда он хотел помочь, снова через меня, все той же женщине, уже тяжело больной. Этими и другими маленькими секретами усыпана долгая и сердечнейшая дружба, которая связывала нас.

После сочинения с вещим названием «Прощание» («Commiato», 1972) начался период музыкального молчания Даллапикколы: музыкальное время его жизни внезапно остановилось. Этот перелом казался ему невыносимым, хотя он и продолжал борьбу и смог вырвать у жизни восемнадцать тактов последнего прощания, которые оставил на своем рояле восемнадцатого февраля этого года.